– Ух ты прям... Э-э, юноша! – немедленно отозвалась Эмма, сдув упавшую на глаза светлую прядь волос. – А не обнаглели ли вы? Учитель – не ручной огнекраб в цирке, чтоб его показывать.
– А ты с какого факультета? – осведомилась кудрявая гриффиндорка, теребя вплетенную в волосы ленту.
– О, это "ты"! Что может быть лучше "ты"? – Эмма снисходительно улыбнулась. – Милочка, где ты тут студентку увидела? Я Когтевран закончила еще в прошлой жизни. Парень, положи клубкопуха на место, пока он тебе сопли не подтер, – прикрикнула она, заметив, что какой-то гриффиндорец бочком подобрался к клетке со зверушками и успел запустить в нее руку. – Того, который у тебя в рукаве – тоже, это экспериментальные, зубастые, – кажется, предупреждение маленько запоздало – подросток тонко, по-девчачьи взвизгнул и затряс рукой – из рукава форменной мантии вылетел комок фиолетовой шерсти. При ближайшем рассмотрении у комка обнаружились глазки-бусинки и длинные тонкие зубы, которые милая зверушка ехидно скалила. Эмма возвела глаза к небу и пошарила в прицепленном к поясу кошеле-скрытне. Бутылочка с настоем бадьяна нашлась практически сразу и Эмма прицельно запустила склянку в "пострадавшего". – Лучше промой, пока из ушей шерсть не полезла.
Олух. Лапать сторожевого клубкопуха – это вообще нужно мозгов не иметь. Правда, можно сделать скидку – гибрид новый, малоизвестный. Зато практичный – эта пушистая прелесть надежнее волшебных замков, и признает только одного хозяина. А еще компактный, сам кормится и позволяет себя тискать. Но все равно – совать лапу в клетку со зверьем станет только полный идиот...
– Я так понимаю, все уже собрались? Тогда не грех и представиться, - констатировала Эмма, заново подколов челку бессменной крестообразной заколкой. – Что руку тянешь, парень?
– То есть, это вы нас учить будете?
– Дорогуша, ты другим профессорам выкай, меня это раздражает, - кажется, от сиропа в голосе бедняге-вопрошающему стало не по себе. – Да, попытаюсь вложить в ваши черепушки побольше всякого-разного интересного, удачи мне в этом нелегком начинании... Народ, не дрейфим, подходим ближе! – прикрикнула Эмма. Голос у нее был звонкий, такой и глухой услышит. Рев молодых драконов девушка перекрикивала на раз-два-три. – Ты, вихрастый, спрячь свой бургер, если не хочешь лишиться его вместе с рукой! Я их сегодня не кормила, для вас берегла... Шучу-шучу, их перед транспортировкой кормили. – Лохматый пухлощекий гриффиндорец икнул и быстро упрятал остаток своего перекуса в карман. Эмма удобно устроилась на оградке – самое оно, и ногами болтать можно, – и обвела притихший класс сияющим взглядом:
– Ну что, народ, будем знакомы, меня зовут Эмма, я практический магизоолог и драконовод, с сегодняшнего дня начиная – ваш учитель Ухода за магическими существами. Я рада, что так много молодежи взялось изучать эту интереснейшую науку… Хихикаешь, рыжий? – Эмма с каким-то мрачным торжеством воззрилась на очень взъерошенного рыжеволосого паренька с выдающимся носом. – Дай догадаюсь – ты планируешь завалить практически все СОВ и решил, что хоть с этим предметом справишься. По глазам вижу – угадала. Если доживешь хотя бы до Хэллоуина, не покалечившись на моих занятиях – подарю тебе шоколадного нарла в натуральную величину. Если покалечишься или не доживешь – заставлю съесть живого. Не смотри на меня так, лапа, я и с инферналами дело имела, они очень даже жрут, причем все и в огромных количествах.
Кажется, кому-то стало нехорошо.
В воздух взмыла рука.
– Да, дорогуша?
– А вы правда были драконоводом? – выпалила девушка с выпученными от волнения глазами.
– Милочка, ты мне не выкай, у меня раздвоения личности не наблюдается. Да, у меня, считая учебу, почти шесть лет стажа, – Эмма улыбнулась уголками губ, и тут же отложила улыбку до лучших времен, уловив громкое шушуканье учеников.
– Услышу еще пересуды о своем возрасте – всех заставлю выхлебать чан старящего зелья. Будете по методу Хоттабыча волоски из бороды выдергивать.
Класс снова притих. За исключением одной чрезмерно наглой и не слишком обремененной наличием интеллекта особи.
– Что говоришь, дорогуша? – Эмма приставила к уху ладонь, изображая живейший интерес. – Нет, с юнцами, которые не могут отличить гиппогрифа от гиппокампа, я не гуляю. Нет, гиппокамп не имеет ничего общего с гипотонией. Сходи, почисть капустные грядки от хорклампов. Вернешься с благодарственной запиской от Эрнесто, в смысле, лесничего. Можешь идти, там от тебя будет больше толку.
Ещё одним альтернативно одарённым меньше. Чудно, чудно, чудно… Снова трындят. Не все – вон та парочка, которая ближе к озеру. Что ж... Эмма спрыгнула с оградки.
– Если вы считаете, что все знаете о моем предмете – шаг вперед. – Как и ожидалось, эти двое. Бодро так вперед шагнули. – Молодцы, раз вы все знаете – можете пойти прибраться в дирикольне.
И ещё минус два. Естественный отбор, милые мои. Теперь шоковая терапия.
– То, что вы посещали уроки по уходу в последние два года – ничего не значит, – Эмма заметно повысила голос. – Если я сейчас выпущу на вас мантикору или химеру – кто из вас сможет с ней сладить? Кто из вас сможет укротить келпи или не вызвать ярость у кентавра? Кучерявый, я знаю, что кентавры не звери, они умнее многих людей, в особенности – твоего курносого приятеля, который почему-то взялся подсчитывает популяцию мух на этом берегу озера, но к Тварям они причислены по их собственному желанию.
Эмма не без удовлетворения отметила, что больше никто не порывается перешептываться или записками обсуждать последние сплетни. Что ж, неплохо, совсем неплохо... Стоп, знакомое лицо. Эмма едва заметно нахмурилась, пытаясь выкопать соответствующее имя – читала ведь список своих пятикурсников, было там что-то такое... Взгляд снова остановился на высоком подростке с коротким ежиком светлых волос. Если память ей не изменяла, они приходились друг другу кузенами. Оксеншерна, а звать… Бертрам? Нет, что-то похожее… Бервальд, точно.  А вот это, лохматое и белобрысое, судя по всему, то самое датчанистое, о котором еще говорили, что спокойная жизнь с ним несовместима. Йеспер, кажется... Что ж, проверим, действительно ли датчане боятся всего, что крупнее собаки…
– Магические существа не прощают высокомерия, но не прощают они и мягкотелости, – добавить в голос щепотку эпичности и довести до кипения. Вуаля! – Если ты переоценил себя – ты труп. Если ты не проявил достаточную твердость характера – трупа не останется, с костями сожрут, – о,  у кого-то глазки забегали… – Не на моем уроке, лохматый, я этого не допущу. Но понадкусывать могут. Да, дорогуша, что ты хочешь спросить?
– Профессор, почему вы больше не работаете драконоводом? – здрасьте-приехали.
– Если я вам, молодежь, покажу причину, меня отсюда попрут в первый же день, да еще и обвинят в растлении несовершеннолетних, – Эмма кровожадно улыбнулась. – Скажем так, я была недостаточно осторожна. А тебя, дорогуша, если еще раз мне «выкнешь» – отправлю чистить клетки флоббер-червей.
– П-простит… Э…
– Эммой меня звать, Эммой. По имени и называй.
– Но вы же учитель…
– Так, молодежь, давайте-ка проясним один вопрос, – Эмма тяжко вздохнула и снова присела на оградку, болтая ногами в воздухе. – Я терпеть не могу три вещи: глупость, китайскую стряпню и политес. За первое и последнее караю нещадно, поэтому обращаться вы ко мне будете на ты и по имени. Профессор Стольтенберг у вас один – рунолог, так что извращайтесь над его фамилией, сколько душе угодно, а я всех этих вариаций на тему Стултамтутов не потерплю. Ржешь, рыжий? Раз ржешь – значит, руны учишь. Фамилии я забываю хронически, а вот морду твою я запомнила.
И снова воцарилась блаженная тишина, нарушаемая только сопением, воплями и верещанием учебного материала. Замечательно, просто великолепно…
– Ну что ж, будем считать, что тех остолопов, которые мнили себя великими магизоологами, я уже отсюда выперла, пусть пообщаются со зверьем своего уровня, – Эмма снова улыбнулась, на сей раз – доброжелательно. – Остальные – добро пожаловать на мой урок.